Не просто МарияИнтервью с Асмахан - египетской звездой аргентинского происхождения. Журнал "Ориенталь", N3(10), 2007 годМы беседуем с Асмахан в холле шикарного круизного теплохода Marriott Nile Maxim в Каире перед началом ее шоу. Собирается многонациональная публика, и многие гости, проходя мимо нас, подходят поздороваться с танцовщицей. Хозяйка праздника каждого приветствует с искренней улыбкой и душевной теплотой, как старого друга. Аргентинка Мария Богадо стала египетской звездой Асмахан не только благодаря энергичной технике танца и ярким шоу-постановкам: она действительно умеет тронуть сердце каждого зрителя.
– Асмахан, что было самое сложное для вас, когда вы приехали танцевать в Египет?
– Сложно было освоить не столько танец, сколько культуру этой страны: как люди думают и чувствуют, какого мнения они по разным вопросам, как они ругаются, когда злятся, и прочее. Сейчас я уже стала мыслить совсем как египтянка. Когда я говорю с соотечественниками, мне сложно с ними, и мне даже кажется, что мне будет сложно вернуться на родину. Мой друг из Аргентины, который меня навещает здесь иногда, качает головой: «Нет, ты уже не наша».
Латиноамериканцы энергичные, открытые, импульсивные люди, счастливые внутри. Египтяне тоже радостный народ, но у них очень много различных запретов, их поначалу нелегко понять. У них все «нельзя-нельзя-нельзя». Странная вещь – хотя они ужасно любят восточный танец, они и его считают запретным. К свадьбе большинство невест учатся танцевать беллиданс, чтобы танцевать его потом для своего мужа, и я часто даю уроки таким женщинам. Но танцевать на публике? Это им «нельзя-нельзя-нельзя»!
– Бытует мнение, что любая рядовая египтянка все равно танцует лучше, чем самая обученная иностранка – просто потому, что это у нее в крови. Что вы скажете?
– Действительно, они отлично двигаются, это национальное, но они не могут быть лучше, чем танцовщицы-профессионалы. Они знают культуру, имеют чувство и специфическую манеру, но не знают, как использовать музыку, как разнообразить хореографию… На сцене ты посмотришь на такую женщину одну минуту, а потом тебе станет скучно, потому что она постоянно повторяется. Ей нужно подсказать, как построить номер, как использовать музыкальную композицию с начала до конца интересным образом.
– Как складываются ваши отношения с профессиональными танцовщицами-египтянками?
– Будучи иностранкой, я свободна в своем поведении, но стараюсь большую часть времени вести себя как местные, потому что глупо сопротивляться течению, находясь в середине реки.
Например, Ранда Камаль работает здесь же, на этом теплоходе, она моя хорошая знакомая. Но если я буду с ней общаться слишком много, люди будут говорить: «Вот, Асмахан хочет что-то подсмотреть, позаимствовать у Ранды, переманить музыканта» и прочее. Поэтому я не вожу тесной дружбы ни с кем из них: из-за общественного мнения, традиций. Но в Аргентине мои лучшие подруги – именно танцовщицы! У нас в порядке вещей, если моя подруга придет ко мне и скажет: «Асмахан, я поставила новый танец, посмотри?» И я скажу: «Хорошо, но измени руки, и мне не нравится вот этот фрагмент», поправлю макияж, костюм. И покажу в свою очередь то, что делаю я, и посоветуюсь.
– Но вы, кажется, нарушили общее правило, позволив вчера в рамках своей программы выступить Султане, танцовщице из России (прим. – Ирина Иванова, Екатеринбург). Почему вы это сделали?
– Видите ли, я считаю, что Египет должен дать иностранкам шанс здесь, признавать их. Ведь иностранки делают важное дело для этой страны: они являются культурными представителями и живой рекламой Египта во всем мире. Поэтому вчера здесь выступали девочки из России и из Бразилии, сегодня будет японка и снова русские. Я стараюсь сделать для них, что могу – например, даю возможность выступить здесь под мой оркестр.
Понимаете, Мария, когда танцуешь под CD, ты ограничена, ты не можешь танцевать в полную силу. Оркестр делает тебя профессионалом. Запись никогда не меняется, в ней нет чувства, нет человеческого дыхания. Для танцовщицы важно работать под живой оркестр – даже если музыканты ошибаются.
– Выступления под живую музыку – новая область творчества для наших танцовщиц. Расскажите, пожалуйста, про свой оркестр. Сколько у вас сейчас музыкантов? Как давно они с вами работают? Кто главный в коллективе? Как вы репетируете? Хочется знать все!
– Мой аккордеонист со мной уже десять лет, он главный. Таблист – четыре года.
Всего в нормальном составе оркестра тридцать человек. Но я не могу привести весь оркестр на Nile Maxim: здесь много застекленных окон, которые могут побиться от звуковой вибрации. Поэтому музыканты работают со мной посменно – то одна часть оркестра, то другая. Так у них у всех есть работа.
Мы готовим всю программу здесь, на теплоходе, в дневное время. Сначала я разрабатываю идею номера и костюм, а потом даю оркестру музыку, они ее разучивают, и я танцую, отрабатываю танец вместе с ними.
– Ваши танцы поставлены от и до, или вы также используете импровизацию?
– Конечно, я делаю постановки. Но когда работаешь под живой оркестр, нужно мастерски владеть импровизацией. Потому что он живой, он не машина! Таблист никогда не играет точно так же, как вчера. Я должна быть с ними, с моими музыкантами. И оркестр всегда готов изменить что-то в музыке, если видит, что я двигаюсь иначе.
– Как они ловят ваши движения, как понимают вас?
– Они просто хорошо меня знают, а я знаю, что происходит в их жизни. Мы очень много общаемся, разговариваем, поэтому хорошо чувствуем друг друга. Если я вижу в глазах таблиста печаль, я знаю, что сегодня он будет тихим, и танцую соответственно, более спокойно.
– За каким инструментом вы в основном следуете в танце?
– Танцовщица, конечно, должна в основном ориентироваться на партию табла. Но иногда я выбираю музыку, где ведущая партия – у аккордеона или у гитары, и тогда я говорю таблисту: «В этом фрагменте следуй за мной, и не как ритмический инструмент, а как мелодический». Эти мелочи – именно то, что нужно осваивать иностранным танцовщицам, чтобы действительно быть профессионалами.
– Так кто за кем следует – табла за танцовщицей или наоборот?
– Иногда так, иногда так. Неправильно, когда таблист постоянно играет, что хочет, а танцовщица вынуждена за ним следовать, но и наоборот тоже неправильно. Таблист и танцовщица должны быть единым целым.
– Вы выступаете под музыку, которую пишут для вас? Кто ваш композитор?
– Спасибо за вопрос. Журналисты редко спрашивают об этих людях, а они очень важны. В основном музыка пишется по моему заказу, но я использую и другие вещи. Мой выход в стиле «фараоник» сделан на музыку Мохаммеда Абдель Вахаба под названием «Клеопатра». Я взяла оттуда тему на 2-3 минуты, но потом уже начинается моя музыка.
Сейчас со мной работает композитор Мустафа Хамиду, он написал для меня уже три вещи. Он был аккордеонистом в оркестрах Ум Кальсум, Абдель Халима, он был руководителем оркестра Нагвы Фуад, написал больше 300 межансе для разных танцовщиц. Мустафа очень старый, но очень интересный и приятный человек. Он приходит, смотрит на то, как я танцую, общается со мной, проникается моим стилем и характером, и тогда пишет музыку.
– А как бы вы сами описали свой стиль?
– Мой стиль – это египетский танец плюс латиноамериканская энергия, сексуальность и юмор. Я хочу, чтобы каждое мое выступление было как подарок. Знаете, как подарки оформляют? Я хочу, чтобы зрители постепенно раскрывали этот подарок – развязывали красивую ленту, раскрывали коробку, находили в ней многое, и в конце концов нашли то, что я хочу до них донести. Может быть, именно из-за этой идеи я люблю вылезать из чего-нибудь в начале шоу: из лампы Аладдина, цветка или подарочной коробки.
– Наверняка многие читатели захотят увидеть вас, когда будут в Каире. Сколько дней в неделю вы работаете на Nile Maxim?
– Когда я не на гастролях, я танцую здесь четыре дня в неделю как минимум. Но на этой неделе, например, я работаю больше, потому что другие танцовщицы все заняты на фестивале у Ракии Хассан. А я выступила недавно на фестивале Nile Group, поэтому теперь фестиваль Ahlan Wa Sahlan со мной не сотрудничает. Фестивалю Nile Group все равно, где я выступаю, но Ракия хочет, чтобы я работала только с ней. Я так не могу. С Ракией у меня нет контракта. Например, с Nile Maxim у меня есть контракт, по которому я не могу регулярно работать на других теплоходах. Но фестиваль?.. Может быть, справедливо требовать, чтобы я не повторяла программу мастер-класса и выступления на обоих фестивалях, на это я согласна.
– Как часто вы меняете программу, с которой работаете?
– Каждые два месяца я готовлю новые номера. Я не могу годами танцевать одно и то же. Конечно, большая часть людей здесь – туристы, которые один раз в жизни приходят на шоу. Но если кто-то из них однажды вернется, я не хотела бы разочаровывать его старыми номерами. Бывает, что я вижу, что среди гостей есть те, кто уже видел мои танцы, приготовленные на сегодня, и тогда я прямо перед шоу составляю новый план выступления. Оркестр к этому всегда готов, и все мои костюмы хранятся здесь, на теплоходе.
Каждой публике нужна своя программа. Например, для египтян обязательно нужно включить хотя бы одну вещь Ум Кальсум и одно соло табла, и танцевать это очень хорошо. Для них вообще интереснее работать, они очень требовательны к качеству танца.
– Обязательно ли включать в программу для египтян саиди, беледи, хаггалу и другие фольклорные стили?
– Можно сделать один фольклорный скетч в середине программы, но в принципе танцовщица ракс шарки не обязана танцевать народные танцы. Фольклор – это отдельная история. Нормальная программа состоит из инструментальных композиций и песен для беллиданса.
Для арабов из Персидского залива в программу лучше включить побольше музыки халиджи. Нужно иметь очень богатые и откровенные костюмы и как можно чаще их менять – я меняю в этом случае шесть костюмов за вечер. Программа становится похожей на модный показ, и я больше устаю от переодеваний, чем от танцев.
– Да, кстати, кто делает ваши удивительные костюмы?
– Все костюмы для себя и своего ансамбля я делаю сама – не зря же я семь лет отучилась в Аргентине дизайну текстиля! Я это очень люблю, и когда я закончу танцевальную карьеру, я, наверное, повешу диплом на стенку и займусь тряпочками.
– Надеюсь, что это случится нескоро! Вернемся к теме: какую программу вы танцуете для иностранцев?
– Чтобы быть ближе к этой аудитории, хорошо вносить в программу что-нибудь невосточное: например, номер под европейскую музыку, или фантазийный костюм, не традиционный для беллиданса. Помните, вчера я выступала в костюме бабочки, с крыльями? Он необычный, совсем не восточный, но зрителям нравится. Однажды в моем костюме японские гости увидели свои национальные мотивы – я не имела этого в виду на самом деле, но мне удалось тронуть их сердце. Некоторые мои наряды несут в себе латиноамериканские элементы, и это тоже находит отклик.
Однако фьюжн надо использовать с умом. Не выходите на свой первый танец в программе в мини-юбке! Так делают, но это неправильно. Зритель должен понимать, что он пришел на восточное шоу, а не на сальсу или что-то в этом духе. Хотя бы две минуты первые отведите на эффектное появление в восточном стиле. В середине или в конце программы можно добавить фантазийные элементы и другие стили, но не в начале. При всей творческой свободе танцовщицы, все-таки есть определенные законы жанра, которым имеет смысл следовать.
– А если на теплоход приходит группа танцовщиц?
– Танцовщицам, которые приходят отдыхать сюда на Nile Maxim, я выдаю и технически сильную часть программы, и расслабленную, игривую – чтобы показать, что мы с ними друзья, что я рада видеть коллег у себя в гостях. Для танцовщиц на фестивале вся программа должна быть очень впечатляющая, действительно технически сложная.
– Чтобы показать, «кто тут настоящая звезда»?
– Нет, что вы! Просто те, кто приезжает на фестиваль, хотят взять что-то для себя из техники танца, научиться чему-то, и я стараюсь им показать все, что умею.
В жизни я очень застенчивый человек. Я танцую уже восемнадцать лет каждый день, но каждый раз перед выступлением я дрожу, как листочек на ветру. Да, я когда выхожу на сцену – я тигрица! Но я никогда не пытаюсь подавить зрителя собой, и в то же время никогда не заискиваю перед ним. И то и другое глупо. У каждой танцовщицы свой стиль. Никогда никто не станет второй Асмахан, сколько бы уроков у меня ни брали, и сколько бы движений ни скопировали. Дина есть Дина, Ранда есть Ранда, Султана есть Султана.
– Асмахан, когда вы осознали, что стали звездой?
– Я и сейчас так о себе не думаю. Предпочитаю быть просто хорошей танцовщицей, не хочу быть первой. Все хотят быть первыми, за это место нужно драться, а это пустая драка. Я хочу только любви моих зрителей, и если она у меня есть, я чувствую себя хорошо.
Беседовала Мария Крижановская
Вход
Регистрация
FAQ
